Сложное положение сыновей полка: В законах не значатся

Почему мальчишкам и девчонкам, отдавшим свое детство во имя мира, приходится отстаивать звание «сына полка» через суд.

Когда взрослый берет в руки оружие - это любовь к Родине, это ответственность, это долг. Когда винтовку в руки берет ребенок - это крик отчаяния.

Сколько советских мальчишек и девчонок в годы Великой Отечественной отказались от детства во имя мира на родной земле, никто не знает. Имена, дошедшие до нас, – крупицы. В списках юных героев в десятки и сотни раз меньше. А в нынешнем российском законодательстве «сынов полков» просто нет.

НИКТО НЕ ЗАБЫТ, НИЧТО НЕ ЗАБЫТО

85-летний петербуржец Михаил Петухов начинает свой рассказ с ремарки: ничего ему не нужно. Сам он давно признан ветераном боевых действий за траление морских мин в 1951-ом (стажировался после третьего курса Ленинградского речного училища). Но до боли обидно, что «название «сын полка» уничтожено, затоптано».

– Я не считаю себя ни Егоровым, ни Кантарией, – объясняет Михаил Андреевич. – Но победа все-таки наша. Она создавалась из маленьких песчинок. Было время, что мы были нужны… Прошло семьдесят лет, повсюду звучит «Никто не забыт, ничто не забыто». Но тысячу раз скажешь «халва» – во рту сладко не станет.

Когда началась война, Михаилу Петухову было девять. «Сыном полка» он стал в 1943-ем, когда оказался в одном из фронтовых госпиталей родной Смоленской области.

– Служил санитаром-носильщиком, – вспоминает Михаил Андреевич. – Вместе с напарником под огнем вытаскивали раненых с поля боя. Перевязывал, подносил воду и медикаменты.

С полком Петухов дошел от Урала до Польши. Был контужен, но никому не сказал: с такими травмами в военные училища не брали.

– Подлечился и вернулся в строй, – рассказывает Михаил Андреевич. – А были и такие, которые не вернулись: березовый крестик – и все…

После войны Петухов окончил школу, поступил в училище на штурманское отделение. Отец прошел войну рядовым.

– На Руси испокон веков, если угрожает опасность, Родину идут защищать и стар, и млад, – делится Михаил Андреевич. – Мы шли, хотя никто нас не мобилизовал. Это был народный зов. А теперь, раз в законе ничего не указано, ты никто.

«ТАКАЯ ВОТ ЗАКОРЮЧКА»

Война «сына полка» с чиновниками длится уже пять лет, с момента вступления в силу федерального закона №306 «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат». Документ обещает средства на поддержание здоровья.

Юнга Боря Кулешин

Вот только чтобы получать их, нужна справка об инвалидности, в которой указано «военная травма». Такой бумаги, по словам Михаила Андреевича, у «сынов полков» нет и быть не может.

– У каждого «сына полка» травма невоенная: у нас нет этой отметки потому, что нас никто не призывал, ведь мы были непризывного возраста, – объясняет Петухов. – Нигде документов о потере здоровья не найти. В исключительных случаях отправляли домой или в детский дом с провожатым, если сам не мог добраться, – тогда были какие-то документы о травме. Но это было не в массовом порядке.

Мало того, доказать сегодня, что ты, будучи ребенком, воевал семьдесят лет назад, крайне трудно. Учет «сынов» фактически не вели, юные бойцы не входили в перечень восполняемых и невосполняемых потерь.

– Командиры боевых частей принимали детей на свой страх и риск, – отмечает Михаил Андреевич. – Ведь официально участвовали в войне только те, кто, согласно Конституции, призывался. Последними, в 1945 году, призвали семнадцатилетних юношей.

Единственная надежда – на Центральный архив Министерства обороны. Документы на Петухова там нашлись. Но, по мнению ветерана, ему крупно повезло. Тем же, у кого нет бумажных доказательств, приходится отстаивать свое гордое звание «сына полка» через суд, а именно искать и приглашать на заседание свидетелей своей отваги.

– Такая вот закорючка, – разводит руками Михаил Андреевич. – И ничего не сделаешь.

БЮРОКРАТИЯ, БЕЗ КОТОРОЙ НЕ ОБОЙТИСЬ

О том, что нередко мальчишки и девчонки помогали солдатам и воевали без всяких разрешений, говорит разноголосица цифр. По разным данным, в полках Советского Союза было от трех с половиной тысяч до двухсот тысяч «сынов».

– На учете «сыны полков» не состояли, денег не получали, поэтому единой цифры нет, – объяснили «Комсомолке» в Центральном архиве Министерства обороны. – А чтобы подсчитать, сколько их было, нужно искать по приказам, то есть просмотреть двадцать миллионов дел. Это исследовательская работа на века.

По словам председателя Межрегионального Союза юных участников Отечественной войны 1941-1945 годов, участника Великой Отечественной войны Александра Подобеда, включая партизан, на фронте побывало минимум шестьдесят тысяч мальчишек и девчонок в возрасте от десяти до семнадцати лет.

– Во времена Великой Отечественной войны «сыны полков» были почти во всех полках и дивизиях, – рассказал Александр Подобед. – Не просто ошивались у камбузов и полевых кухонь, а воевали с оружием в руках, пускали под откос эшелоны, взрывали склады.

Ребятам, входящим в организации юных участников войны, документы выдавали. Их имена и фамилии включали в списки. Но это только в крупных городах, а в провинции централизации не было.

– Некоторые ребята просто плево смотрели на документы, – отмечает Подобед. – Думали: «Подумаешь, буду или не буду участником войны».

Кроме того, чтобы стать «сыном» официально – получить должность рядового или воспитанника, – требовалась целая кипа согласований.

– На учет в качестве солдата ставили на основе заявления о том, что «сын полка» добровольно вступал в ряды Красной Армии, – рассказывает главный специалист научного отдела Российского военно-исторического общества, историк Николай Копылов. – Нужно было ходатайство непосредственного командира, потом командира взвода, командира дивизии – и так до уровня главного командования Армии. Бюрократическая процедура. Но обойтись без нее было нельзя.

Наглядный пример Михаила Петухова говорит о том, что официальный порядок соблюдали далеко не всегда.

НИКАКИХ СЛЕДОВ

В то, что есть «сыны полков», которые ветеранами Великой Отечественной так и не признаны, многие специалисты верят с трудом.

– Если человек действительно был «сыном полка», то в военкоматах должны остаться данные, – считает замдиректора петербургского Дома ветеранов Валентин Пентюков. – Призывного, непризывного возраста – какая разница? Если он официально числился «сыном полка», это отражено в документах. Такого быть не может, чтобы нигде никаких следов.

– Как ребенок мог находиться при воинской части, не будучи к ней прикрепленным? – удивляется историк Николай Копылов. – Как он будет питаться, например? Если тех, кто прибивался к воинским частям, не отсылали в тыл (а такая практика была) и если они упрашивали оставить их в части, их прикрепляли к определенному подразделению и ставили на полное воинское довольствие.

Между тем, Михаил Андреевич обошел всех петербургских чиновников, пытаясь разобраться, какие законы на него распространяются и были ли «сыны» вообще.

– У Вас же общее заболевание, а не военная травма! Что, госрубль хотите получить? – заявили ветерану в собесе.

– У Вас и боевых наград-то нет! – отрезали в Законодательном собрании Петербурга.

– Вы вообще военнослужащим не являетесь! – заметили в Смольном.

ГЕРОЙ БЕЗ СТАТУСА

И в Смольном правы: «сыны полка» хоть и защищали Родину от врага, но юридически их нет и не было ни в СССР, ни в России.

– Ни современное законодательство, ни законодательство периода Великой Отечественной войны легального определения термина «сын полка» не содержит, – объясняет юрист, доцент Санкт-Петербургского государственного университета Марина Филиппова.

– В обиходном понимании так называли лиц допризывного возраста, которые находились в составе частей и подразделений действующей армии и флота, обеспечивались за счет личного состава этих подразделений. Сведения о них в учетных документах, как правило, не отражали. Использовался и иной термин – «воспитанник воинской части».

В законе «О ветеранах» черным по белому написано:

«К участникам Великой Отечественной войны (а значит, и к ветеранам. – Прим. ред.) относятся военнослужащие, <…> проходившие военную службу (включая воспитанников воинских частей и юнг) либо временно находившиеся в воинских частях, штабах и учреждениях, входивших в состав действующей армии в период <…> Великой Отечественной войны».

Получается, что «сыны полков» – отмеченные в списках или «неофициальные» – все-таки военнослужащие, со всеми вытекающими отсюда льготами? Едва ли.

– У «сынов полков» времен Великой Отечественной войны правового статуса как такового нет, – объясняет бывший военный юрист, а ныне – адвокат Санкт-Петербургской городской коллегии, эксперт федерального реестра, кандидат юридических наук, доцент Сергей Малков.

– Они совершали подвиги. Они умирали. Но на них не распространялись обязанности и ответственность военнослужащих, которых за нарушение могли расстрелять. Поэтому и военнослужащими они не являются.

Путаницу вносят современные «сыны полков», или воспитанники. Несмотря на то, что фактически появились они давным-давно, их правовой статус начали оформлять в конце девяностых. Начало положил закон №120 от 1999 года.

Через год в продолжение его выпустили постановление правительства №124, где оговорили, кто и как должен воспитанников кормить, поить и одевать. Так же прописали, что воспитанники включаются только в списки воинских частей, но не в численность вооруженных сил России. То есть воспитанник не может быть военнослужащим по определению (привет закону «О ветеранах»).

Еще одно постановление, №745 2000 года, дотошно обрисовало статус воспитанников воинских частей. В том числе ответственность – замечание, выговор или отчисление, как для суворовцев (а не десять лет тюрьму за дезертирство, как, например, для нынешних военнослужащих).

– Не с чем сравнивать, – добавляет Сергей Малков. – Различие между «сынами полков» Великой Отечественной войны и между современными воспитанниками кардинальное.

«ГОДИК-ДВА – И ВОПРОС РЕШЕН»

Закон «О ветеранах» специалисты называют «смесью бульдога с носорогом», «мешаниной» и «каравай-каравай, кого хочешь, выбирай». Судя по документу, «сын полка» (он же – воспитанник, причисляемый к военнослужащим) может стать и «ветераном Великой Отечественной войны», и «ветераном боевых действий», и «инвалидом Великой Отечественной войны и боевых действий». И хотя иметь несколько статусов не запрещено, на деле перед чиновниками открывается простор для разночтений.

– Здесь, мягко говоря, прослеживается неточность в изложении правового материала, – отмечает Сергей Малков. – Она с неизбежностью влечет сложность для тех, кто принимает решения, для тех, кто задумывается, распространяется ли на них статус и социальные последствия. Следовало бы рассмотреть эту категорию как самостоятельную.

Один из примеров – злоключения Михаила Андреевича, который добивался льгот по закону №306. Ведь если толковать закон «О ветеранах» буквально и отвлеченно, право на них он как военнослужащий имеет.

Шесть обращений Петухова в Госдуму оказались тщетными: «сыны полков» Великой Отечественной так и остаются поделенными на три категории, а без документов и свидетелей не попадают ни в одну из них.

– Мы превращаемся в статистов, нас затоптали в своей же стране, – вздыхает 85-летний герой, который в свои одиннадцать под свистом пуль спасал раненых солдат. – Годик-два – а потом окажутся все на Смоленском или на Богословском. И вопрос решен…