Был ли немецкий часовщик наследником французского престола?

Был ли скромный берлинский часовщик Карл Вильгельм Наундорф сыном Людовика XVI? Сенсационные результаты последних исследований стали известны в марте 2014 года.

НЕСЧАСТНЫЙ ДОФИН

У французского короля Людовика XVI и его жены Марии-Антуанетты долгое время не было детей (Людовик страдал тяжелой формой фимоза, исключавшей нормальную половую жизнь). Однако после сделанной королю операции дети начали рождаться с более или менее подобающей эпохе регулярностью: в 1778 году — дочь Мария Тереза Шарлотта, а тремя годами позже — и долгожданный мальчик, названный Луи-Жозеф Ксавье Франсуа. Еще через четыре года рождается один из двух главных героев нашего повествования — Луи-Шарль, и, наконец, за три года до начала революции на свет появляется последний ребенок королевской четы — дочь Софи Элен Беатрис.

Однако вскоре счастливая семейная жизнь королевской четы была дважды омрачена фамильным проклятием французских Бурбонов: от туберкулеза, бывшего причиной смерти родителей и брата Людовика XVI, умирают старший сын и младшая дочь. Наследником престола — дофином Франции — становится четырехлетний Луи-Шарль.

Революция отбирает у мальчика последовательно титул, свободу (королевскую семью поместили в замок Тампль, бывший некогда одной из главных крепостей ордена тамплиеров и имевший к XVIII веку весьма мрачную историю), потом отца и мать, разлучает с сестрой.

С целью «революционного воспитания гражданина Капета» к бывшему дофину приставляют супругов Симон, людей самого простого происхождения и устойчивых якобинских взглядов. Мнения историков о взаимоотношениях между воспитателями и воспитанником расходятся: одни полагают, что условия и методы воспитания были крайне суровы, другие ссылаются на некоторые весомые свидетельства того, что Симоны по-своему неплохо относились к подопечному. Несомненно одно: мальчика быстро научили распевать революционные песни и всячески поносить «родителей-тиранов».

Вскоре после казни Марии-Антуанетты супругов Симон под благовидным предлогом удаляют из Тампля, и в течение нескольких месяцев мальчик предоставлен попечению охраны, которая о нем практически не заботилась.

После термидорианского переворота лета 1794-го лидер Директории Баррас чуть ли не первым делом навещает маленького узника и распоряжается приставить к нему нового воспитателя. Впрочем, условия его содержания если и улучшаются, то ненамного.

Зимой 1795 года осматривавший Луи-Шарля известный хирург Дезо описывает его так: «Я нашел ребенка-идиота, умирающего, жертву самой низкой бедности, полностью заброшенное существо, опустившееся от самого жестокого обращения».

У ребенка зафиксировано тяжелое заболевание суставов, прогрессирующий туберкулез, он покрыт язвами и ни с кем не разговаривает. В июне 1795 года десятилетний потомок двух могучих европейских династий — Бурбонов и Габсбургов — умирает в заключении.

Его тело, за исключением сердца, тайком сохраненного одним из производивших вскрытие врачей, Пеллетеном, хоронят в общей могиле на кладбище Тампля. Однако практически немедленно начинается новая, посмертная жизнь маленького короля, провозглашенного эмигрантами-роялистами после казни отца Людовиком XVII.

ПРИЗРАК ЗАМКА ТАМПЛЬ

Историки насчитывают более сорока самозванцев, более или менее искусных, выдававших себя за чудом спасшегося Луи-Шарля. Все они рано или поздно были убедительно разоблачены. Кроме одного — часовщика Карла Вильгельма Наундорфа.

История последних тридцати пяти лет жизни этого человека, достаточно хорошо задокументированная современниками и изученная историками, без труда может быть положена в основу приключенческого романа (равно как и романа нравов), и нет никаких сомнений в том, что такая книга когда-нибудь будет написана.

В этой биографии есть всё, что необходимо для произведения подобного жанра: несомненно фальшивый паспорт на имя Наундорфа (когда Карл появился в Германии, ему было лет 25, а по паспорту — 43 года, и приметы, указанные в паспорте, не совпадали с реальным обликом молодого часовщика), более чем запутанные отношения с полициями нескольких государств, пропавшие якобы бумаги, подтверждающие королевское происхождение, очевидное внешнее сходство с Бурбонами, арест и тюремное заключение по весьма сомнительным основаниям, положительное опознание рядом хорошо знавших дофина лиц.

Особенно впечатляет история с бывшей няней дофина госпожой Рамбо: той уже не раз приходилось проводить подобную разоблачительную экспертизу, и у нее был заготовлен неубиваемый козырь — вопрос о голубеньком костюмчике Луи-Шарля, который тот якобы очень любил. Наундорф, единственный из всех претендентов, дал правильный ответ: костюмчик надевался всего один раз, поскольку был маловат мальчику (впрочем, на другой контрольный вопрос, заданный другим человеком, — о том, что делали в Тампле в ночь после казни Людовика XVI, — не смог ответить даже Наундорф; а в Тампле семья покойного короля присягнула Людовику XVII, и не помнить этого он, казалось бы, не мог).

А еще в этой жизни было несколько покушений, то ли настоящих, то ли инсценированных, высылка из Франции, несколько судебных процессов и, наконец, право носить фамилию Бурбон, предоставленное ему и его потомкам королем Нидерландов. Под ней он и был похоронен в 1845 году.

В нашу задачу не входит разбирать здесь все многочисленные pro et contra версий «Наундорф — самозванец» и «Наундорф — настоящий Луи-Шарль». Обратимся к генетике, последнему прибежищу тех, кто хотел бы видеть эту загадку разгаданной.

«БЫВАЮТ СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНЬЯ»

Первая судебно-медицинская экспертиза (пока еще не генетическая) по этому делу была проведена в 1943 году во Франции: сравнению подверглись волосы покойного Луи-Шарля и волосы Наундорфа. Экспертиза дала заключение: очень похожи.

Эксгумация останков Луи - Шарля

Повторная, проведенная через пару лет, категорически опровергла это утверждение: ничего общего (правда, в первом случае сравнивались волосы, несомненно принадлежавшие дофину, а во втором — прядь волос, срезанная у умершего в Тампле мальчика; понятно, что Наундорф последним быть не мог, а вот первым — вполне, если рассматривать популярную версию подмены ребенка).

Затем была почерковедческая экспертиза, которая заключила: почерки похожи; однако и здесь следует помнить, что сравнивалась рука не слишком твердого в грамоте ребенка и уверенно владеющего пером взрослого. Иными словами, к концу XX века, когда за дело взялись генетики, смежные области криминалистики мало что могли привнести в решение задачи, кроме новых сомнений.

В 1995 году была проведена сравнительная экспертиза образцов волос и тканей правой плечевой кости, полученных при вскрытии гроба во время реставрации могилы Наундорфа в 1950-м. Генетическим материалом для сравнения были волосы двух старших сестер Марии-Антуанетты, а также образцы тканей других родственников казненной королевы, в том числе и живших на тот момент.

При этом были приняты исчерпывающие меры против случайной или намеренной подмены образцов, а также попадания в образцы постороннего генетического материала. Вывод исследователей был однозначным: сравнительный анализ митохондриальной ДНК (мДНК, содержащей информацию, передающуюся по женской линии) позволяет утверждать, что Наундорф никоим образом не мог быть Габсбургом. Иными словами, он не мог быть сыном Марии-Антуанетты.

А поскольку участие австрийской принцессы в рождении будущего Людовика XVII еще никем не ставилось под сомнение, то на тогдашнем уровне развития науки можно было считать доказанным: Наундорф — не Луи-Шарль.

Еще одним подтверждением этого тезиса явились результаты исследования тканей сердца, изъятого доктором Пеллетеном при вскрытии умершего в Тампле ребенка. Они подтверждают, что сердце принадлежит Габсбургу по матери, и никаких пересечений с предками Наундорфа также не просматривается.

Казалось бы, можно ставить точку и громко заявить: Наундорф — крайне талантливый мошенник. Но жизнь, включая ее генетическую составляющую, позаботилась о том, чтобы такой интересный сюжет не закончился столь банальным образом.

Ныне живущие представители династии Бурбонов, заинтересованные в том, чтобы окончательно покончить со спекуляциями на тему «Наундорф — Луи-Шарль», инициировали проведение еще одной экспертизы. Материал для нее предоставил прямой потомок Карла Вильгельма Наундорфа — сорокалетний владелец небольшого книжного магазина Хуго де Бурбон (привет от голландского короля!). Провел ее известный генетик и антрополог профессор Жерар Люкот.

Объектом исследования явилась Y-хромосома, задающая организму мужской пол и содержащая информацию о предках по мужской линии. Результаты, обнародованные в марте 2014 года, оказались сенсационными: «У него обнаружено достаточное количество маркеров Y-хромосомы Бурбонов, он — член этой семьи», — заявил профессор Люкот.

БУРБОН-ГАБСБУРГ: ГДЕ ПОСТАВИТЬ «НЕ»?

Итак, на сегодняшний день историческое расследование по делу Наундорфа оказалось на весьма многообещающей развилке. Предстоят новые экспертизы по обеим линиям. Если новые результаты сравнения мДНК убедительно опровергнут выводы исследований двадцати- и пятнадцатилетней давности, и будет доказано родство Наундорфа с Габсбургами, то за дело опять придется приниматься историкам, психологам и невропатологам, которым предстоит объяснить, почему Наундорф в возрасте двадцати с небольшим, когда он впервые объявился Луи-Шарлем, практически не говорил по-французски, почему он не знал о ночной присяге января 1793 года, каким именно путем ему удалось выбраться из Тампля, где он прятался в течение пятнадцати лет и многое-многое другое.

Не то чтобы гипотез на этот счет совсем не было: сам Карл в середине 1830-х издал сначала в Великобритании, а потом с существенными изменениями во Франции «Очерк истории несчастий дофина, сына Людовика XVI», в котором дал ответы на некоторые из поставленных вопросов. Однако версия его настолько напоминает приключенческий роман, написанный литератором с богатым воображением по принципу «чем меньше напоминает реальность — тем интереснее», что полагаться на нее было бы по меньшей мере неосмотрительно.

Сердце маленького дофина

Впрочем, за последние полтора столетия проделана большая подготовительная работа по этому вопросу, и на каждый из упомянутых  вопросов есть десятки вариантов ответа.

А вот в том случае, если новые экспертизы подтвердят невозможность родства Наундорфа с Габсбургами, нас ожидает преинтереснейший разворот сюжета: он — Бурбон, но не Габсбург. Насколько мы можем судить, в этом направлении никто доселе серьезно не работал, но даже при первом поверхностном размышлении голова кружится от возможных вариантов. Условия задачи предполагают следующие вводные:

1) некий ровесник Людовика XVII, доводящийся ему единокровным братом (что предполагает радикальный пересмотр имеющихся представлений о невыдающихся мужских способностях Людовика XVI и его твердых моральных устоях) или родственником по отцу (тут выбор кандидатов на роль шалуна королевской крови довольно богат, и придется тревожить гены потомков польского короля Станислава Лещинского, саксонского курфюрста Августа II и многих других монархов раннего Нового времени);

2) этот ровесник должен быть хорошо осведомлен, вплоть до весьма специфических бытовых деталей, о жизни маленького дофина до Тампля;

3) он не может быть хорошо лично известен тем придворным, с кем впоследствии встречался Наундорф, поскольку у них, судя по всему, не возникло желания отождествить его с кем-то из знакомых им 30 лет назад мальчиков.

С одной стороны, выбор кандидатов, удовлетворяющих хотя бы этим трем условиям (а ведь есть еще и другие!), вряд ли будет обширным, если вообще сыщется хотя бы один. А с другой стороны, при наличии достоверной информации о принадлежности Наундорфа к Бурбонам (но не к Габсбургам!) предстоит столько всего перерыть, что наука, несомненно, обогатится массой новых интереснейших сведений. На что и будем надеяться.

Алексей Кузнецов, журнал "Дилетант" №6 2014