Стиляги в СССР

Название «стиляга» стало нарицательным благодаря известному одноимённому фельетону Д. Беляева, опубликованному в журнале «Крокодил» под рубрикой «Типы, уходящие в прошлое».

Этимология термина-прозвища «стиляга» указывает на его связь с понятием стиль.

«Стилять» — первоначально означало исполнять (музыку, танцы) в чужом стиле. Иной стиль стал проявляться в одежде, во внешнем облике, в общении и поведении.

Попытаемся описать «классического» стилягу и сравнить хрестоматийно-известный образ с его сибирской вариацией.

По проспекту, словно манекен,
Вечером эффектный бродит джентльмен.
Всё отдаст вам лодырь и барчук
За цветастый стильный галстук
и за каучук.

Специфическая одежда являлась основным признаком стиляг. Сравнительно небольшая прослойка людей в необычных одеждах не могла не выделяться на общем фоне скромно-стандартно одетых граждан.

Следует отметить, что облик стиляг менялся: от карикатурно разодетых в широковато-мешковатую одежду немыслимых расцветок во второй половине 1940-х годов — через брюки-дудочки 1950-х годов — до элегантности «штатников» (одетых в фирменные американские вещи) и отказа от явного эпатажа в годы хрущёвской «оттепели». По данным КГБ, в Москве в конце 1950-х уже трудно было отличить стиляг от иностранцев, поскольку ушла из образа крикливость и броскость, пришло умение одеваться стильно.

В провинции эволюция образа менее проявлена. Даже столичные стиляги испытывали огромные трудности с приобретением создающих нужный образ вещей, особенно — фирменных. На сибирской периферии как такового слоя «золотой молодёжи» и фарцовщиков в те годы не сложилось, мода сюда доходила с опозданием на несколько лет. Для основной массы сибирских стиляг проблема приобретения импортной одежды была практически неразрешимой.

«Стиляги — это в основном студенты, как более образованная часть населения, в основном из состоятельных семей. Так как одежда — основное отличие — стоила довольно дорого. Добывалась она у тех, кто бывал за границей. Частично импортные шмотки добывались в портах. В нашем (Красноярском.— С. Р.) крае — это Игарка, куда приходили иностранные суда за лесом. На погрузку выезжали студенческие строительные отряды.

Они-то и привозили сигареты, цветные рубашки, клетчатые пиджаки. Но это, так сказать, — элита движения... Остальная часть населения обходилась советским ширпотребом и барахолкой».

К тому же, фирменная, с лейблами, одежда не являлась вызывающе альтернативной, как того требовал образ стиляги, в массе своей не доросшего до уровня «штатника». Поэтому требовались другие источники средств самовыражения. Одним из возможных вариантов было обращение к частным портным и обувщикам. Деятельность частников-кустарей находилась под пристальным вниманием многих инстанций, а в начале шестидесятых и вовсе должна была, по задумке руководства партии и страны, свестись на нет.

Пошив на дому с коммерческими целями приравнивался к спекуляции и грозил лишением свободы от 5 до 10 лет (ст. 107 УК РСФСР)4. Тем более рискованно было обшивать стиляг. Но подпольное изготовление одежды и обуви для них было очень выгодным занятием. На сибирском материале нам удалось зафиксировать факты нелегального обращения стиляг к мастерам индпошива.

«Я в 1951 году переехала в Красноярск, где и работала в ателье... Среди заказов были и такие, которые не совсем соответствовали образцу порядочного гражданина. Одной из таких заказчиц была девушка, звали её Рената Е. Являлась она, что ни есть стиляжкой-девушкой, или как заведено у них — чувихой. Родом она из обеспеченной семьи, отец врач, мать инженер, но видимо ей не хватало экстрима что ли? Наше знакомство устроила женщина, которая работала со мной же. Рената к ней пришла с просьбой о пошиве нарядов, та отказалась из-за боязни, что всё узнается и её могут арестовать.

Пошив стиляжных вещей был запрещён, ведь стиль не соответствовал нашему устрою. Я, будучи провинциальной девушкой, согласилась, так как за работу предлагался большой для того времени заработок. Если обычный костюм стоил около 80-100 рублей, то стиляжный заказ стоил больше ста рублей, и прибыль шла именно мастеру. Занималась я пошивом подпольно, шила Ренате у себя на дому».

Однако самым распространённым источником создания должного образа стиляги, особенно в провинции, являлся знаменитый «самострок». Собственноручно или при помощи доморощенного «специалиста», из подручных материалов или переделкой из «совпаршива», ценой невероятных усилий создавались желанные черты стильного образа.

«Люблю вспоминать про младшего брата, он у нас был модным, или как раньше говорили, «фасонистым»: ушивал себе брюки и потом, чтобы их одеть, намыливал ноги... Но папа в этом отношении был строгим, и Петя приводил свои вещи в то состояние, в котором они были изначально»; «Мы начали искать такие (узкие. — СР.) брюки, потом поняли, что их самим шить надо. Мы начали искать яркие рубашки, что было очень сложно, и по сути таких рубашек было раз, два и обчёлся...»

Обувь стиляги носили тоже не такую, «как все». За изготовление ботинок весом до 2,5 кг, по свидетельству Алексея Козлова, столичные стиляги платили по 500 рублей. Не факт, что находились нужные обувщики, да и мало кто мог заплатить огромные деньги за «манную кашу», как образно именовались эти ботинки за их светлую пористую подошву. Поэтому стилягам приходилось проявлять неимоверную изобретательность в приделке рифлёной платформы или многослойной резины к обычной обуви советского производства.

Типичный стиляга остался в массовом сознании, в том числе и сибиряков, одетым в укороченные, сильно зауженные к низу брюки-дудочки, ширина которых понизу равнялась 21-22 см, (но некоторые особо стильные доводили её до 18 см) и яркие рубашки. На ногах — полуботинки на толстой бело-жёлтой каучуковой подошве или туфли с зауженными носами. 

 Стиляжными аксессуарами респонденты называют также клетчатые пиджаки, шляпы с полями, тёмные очки. Но счастливых обладателей этих атрибутов в Сибири было мало. Упоминание про галстуки типа «пожар в джунглях» (с изображениями обезьян, пальм и другой экзотики) встретилось лишь однажды, в мемуарах «элитного» стиляги. А его собратья-земляки довольствовались в основном тонкими галстуками «селёдками» и «шнурками», зачастую изготовленными самостоятельно.

Стильно одетые девушки встречались преимущественно в столичных городах. Немецкий журнал «Шпигель» в 1962 году писал: «Ещё несколько лет тому назад русская девушка в совершеннолетнем возрасте выглядела так: на голове венец кос, платье в талию и тяжёлая обувь. Будь то в бальном зале или на первомайской демонстрации.. . Этот идеал не является больше бесспорным...

Молодые дамы, заселяющие по вечерам московские кафе, почти не отличаются по покрою своего платья и причёскам от девиц своего возраста в Берлине, Париже и Риме»8. В провинции на смелые эксперименты с внешним видом решались немногие представительницы прекрасного пола. В основном — наиболее отчаянные подружки парней-стиляг. По отношению к девушкам нормы общественной морали были более суровы. Достаточно было надеть юбку чуть выше колена, обтянуть бёдра, воспользоваться косметикой, чтобы прослыть стилягой.

Бывшая девушка-стиляга вспоминает: «С мамой было тяжело — нелюбимая дочь и много пререканий и нареканий в адрес друг друга — ни одеться, ни выглядеть толком не получалось. Десятый класс я заканчивала в Москве — убежала от родителей в большой город. Училась в одном классе с Марианной Вертинской. Одежду и сама шила, и покупала «по блату». Особенно столкнулась с тем, что носить — в Москве. Взяла сапоги, которые привезла с собой из Сибири, отрезала голяшки от них, и 17 см мне вполне хватило на мини-юбку. Ни присесть, ни в автобус не зайти. Зато есть что вспомнить. Лифчики тогда перестали носить». Показательно, что в родном городе она не нашла свободы для самовыражения и в поисках красивой жизни сбежала из Сталинска (ныне Новокузнецк) Кемеровской области в Москву.

Ай да парень-паренёк!

Накрутил он датский кок.

Разобраться я не смог:

Дама он иль паренёк!

Выделяла стилягу из толпы и альтернативная причёска. В то время как официально принятыми мужскими стрижками считались «бокс» и «полубокс» с выбритым затылком, стиляги отращивали длинные волосы «под Тарзана», выставляли на голове «кок», набриолинивая и взбивая его, и, для пущей убедительности, закрепляя сахарным сиропом.

Из растительности на лице отпускали или приклеивали усы «мерзавчики». Женским вариантом стильной причёски была «бабетта» — высоко поднятые залакированные волосы, как у секс-символа Франции Бриджит Бардо в фильме «Бабетта идёт на войну».

Классические «коки» на сибирском материале встречаются довольно редко, а упоминаний про «мерзавчики» нам обнаружить и вовсе не удалось. В основном местные стиляги ограничивались отращиванием волос «сверх установленного норматива» и начёсом чубов. Из стрижек чаще всего называется «канадка».

В качестве стильных женских вариантов причёсок кроме «бабетты» упоминаются также начёсы, короткие стрижки под француженок и с чёлкой, «венчики мира»... то есть практически всё, что являло собой альтернативу традиционным косам.

Был он Гришей, но сейчас

Носит имя Гарри...

Каждый день в обычный час

Гарри — на бульваре.

В каждом крупном городе у стиляг были особые места сбора. Они их называли «Бродами» (от «Бродвей»): улица Горького и площадь Пушкина в Москве, Невский проспект в Ленинграде, улица Куйбышевская в Самаре, Дерибасовская в Одессе. В Сибири тоже имелись свои Броды. Например, в Красноярске — на проспекте Мира (бывший проспект им. Сталина), от улицы Дзержинского (!) до улицы Перенсона.

Показательно, что Бродами становились центральные улицы и площади городов, что подчёркивало демонстративный характер причастности к сообществу стиляг. Но чаще всего местами демонстрации стиля в провинции становились парки и танцплощадки.

Стиляга обращается к продавцу магазина грампластинок: «Я вас просил буги-вуги, а вы дали Баха фуги!»

Особые музыкальные и танцевальные пристрастия также считаются характерной чертой стиляжничества. Стиляги слушали «несоветскую» джазово-саксофоническую музыку. Поскольку джаз — это мелодический стиль, основанный на импровизации, он «становился чем-то большим, чем музыка, он приобретал черты идеологии, вернее, антиидеологии».

Их кумирами были Гленн Миллер, Дюк Эллингтон, Бенни Гудмен. Именно от стиляг пошла традиция подпольной звукозаписи, в народе получившей название «музыки на костях», «музыки на рёбрах», или «скелет моей бабушки». Такие пластинки нелегально нарезались на рентгеновских снимках работниками студий звукозаписи или умельцами в домашних условиях. Качество записей было, как правило, ужасное, а стоили они значительно дороже настоящих.

Позднее стали появляться катушечные магнитофоны, но в сибирских городах даже в 1960-е годы они были большой редкостью, поэтому магнитные записи не являлись существенным каналом проникновения музыки «стиля». Значительно чаще в нашем архиве воспоминаний встречаются сведения о прослушивании музыкальных программ зарубежных радиостанций. В целом на провинциальном уровне связь стиляг с джазом оказалась менее тесной, чем в классическом варианте представлений о данной субкультуре.

А вот на танцплощадках сибирские стиляги, пожалуй, не уступали столичным собратьям, несмотря на бдительный контроль со стороны организаторов массовых культурных мероприятий. В утверждённых программах танцевальных вечеров значились вальсы, фокстроты, польки. Правила распорядка строго гласили: «На вечерах танцев не допускается... танцевать всякого рода «стили» и искажать существующую редакцию танцев... нарушать установленное положение рук партнёров при исполнении танцев. Лица, нарушающие указанные правила, удаляются с... танцев».

Но несмотря на все грозные предупреждения и меры пресечения «чуждых» танцевальных па, искоренить их оказалось невозможно. Наиболее популярными танцами стиляг были буги-вуги и рок-н-ролл. Сами стиляги вспоминают: «А как мы танцевали в клубе по субботам рок-н-ролл, чарльстон, твист, вальс, танго! Вообще, было классно!» Хотя и признаются: «Танцевали буги-вуги, позже твист... Правильных движений не знали, плясали, кто во что горазд».

Реакция публики была неоднозначной... «До этого мы танцевали вальсы, польку, краковяк и другие, а тут такое! Танцевали они (стиляги. — Р. С.) очень необычно. Интересные очень у них движения были. Мы так не умели, и не стремились. Для нас всё это было просто пошло.

Мы танцевали по-простому, скромно». Стиляги же, говоря языком одного из наших информаторов, «выкаблучивались на танцах,танцевали не по-нашему... Все пацаны как пацаны, а они выделялись на общем фоне как «белые вороны». Вот мы их и воспитывали, даже били на танцах».

Стиляга модный,
сам голодный,
штаны узкие,
сам нерусский!

Был у стиляг и свой сленг — особый язык общения. Частично обиходные слова переделывались на иностранный манер (отец — фазер, смотреть — лукать, выпивать — дринкать, деньги — манюшки, пройтись — кинуть брэк, ботинки — шузы), так же как и имена собственные (Федя-Фрэд, Миша-Майкл, Гриша-Гарри). Но запаса иностранных слов явно не хватало, потому использовались и жаргонные словечки. Сами себя стиляги называли «чуваками» и «чувихами», свои квартиры для вечеринок — «хатами», «продинамить» — означало сбежать от кавалера и т. п.

На сибирском материале американизмы встречаются реже, а прочие сленговые слова использовались достаточно активно, выходя далеко за пределы сравнительно узкого круга стиляг и распространяясь преимущественно в молодёжной среде.

Вон, собой любуясь, встал, На девиц глазея. Книг давно он не читал, Не бывал в музеях.
Среди поведенческих отличий классического образа стиляги обычно доминируют вальяжность, шарнирные фланирования по Броду, мурлыкание джазовых мелодий, произнесение слов с особой интонацией (гнусавя, «в нос»), даже — особый взгляд.

В нашем архиве воспоминаний перечисленные признаки, кроме особой походки, практически не встречаются. Возможно, они скрываются за более общими характеристиками, такими как развязное поведение, хамство, нарочитое привлечение к себе повышенного внимания.

«На мой взгляд, они отличались от простых рабочих людей громкоговорением. Также могу отметить их отношение к окружающим: вели себя пренебрежительно, на всех начихали, они видели только себя. И получали такое же отношение от народа»; «Мне не нравились такие молодые люди, т. к. я считала слишком вульгарным и совсем не симпатичным их стиль одежды, да и развязное, хамское поведение»;

«К стилягам относился я не очень хорошо, так как они выделялись из общей массы людей: у них были польта, шляпы. Я им не завидовал, наоборот, я был рад за людей, которые добивались чего-то в этой жизни. Но они чувствовали себя особенными, мне так казалось».

Я не лягу под стилягу!

Стиляг считают предвестниками или пионерами «сексуальной революции» в стране. Возможно, некая фривольность в отношениях представителей противоположных полов и присутствовала. Но, во-первых, это было скорее тем «тайным», что стало более явным. А, во-вторых, представления о распутстве местных стиляг являются, по меньшей мере, преувеличенными. Для воспитанных в духе целомудрия советских граждан неприличными казались даже объятия на улицах, а у стиляг, по мнению обывателей, «была свобода в поведении, раскованность, молодёжь позволяла свободную любовь — поцелуи на улицах, объятья».

Собирательный образ стиляги оказался весьма условным. С одной стороны, существовала очень тонкая, особенно в провинции, прослойка «элиты», экипированная по последней моде, а с другой стороны, — масса подражателей, действующих методом «перешить-перекроить». Поэтому и спектр стиляжных «портретов» поразительно широк: от дендизма, близкого к уровню «штатников» — до неумелого кустарного копирования смутно представляемых атрибутов:

«Я в то время сам себя причислял к стилягам. С 1957 года одевался только по последнему слову молодёжной моды. В ателье мне шили брюки узкие с рантом в 6 см, рубашки и пиджаки были привезены из ГДР, туфли чехословацкие, галстуки с экзотическими рисунками, иногда с обнажёнными женщинами — из Италии. Все вещи приобретались различными путями: по блату, на барахолке, на обмен, делались заказы счастливчикам, уезжающим за бугор... А какая у нас была музыка! После хрущёвского потепления появились военные 4-х дорожные магнитофоны — а это зарубежная музыка... В 1961 году я приобрёл магнитофон «МАГ-56» за 370 рублей, 4-х дорожный, с автоматическим переключением дорожек, трёхскоростной, бывший «военный подслушиватель», с плёнкой на два часа непрерывной записи. Бывало такое, что в тумбочке искал завалявшийся сухарь. А приходилось и сидеть в ленинградской «Астории»... и в московской зеркальной «Праге».

Да, я был стилягой, по крайней мере, мы так считали, по крайней мере, мы пытались быть похожими на них. Всё началось с того, что кто-то, а кто именно я уже не помню, поехал в Томск и там увидел человека в узких брюках и пиджаке с ярко-красной рубашкой. Приехав обратно, рассказал о нём друзьям. Нам вообще было сложно следить за модой стиляг, просто как-то не близко мы жили от Томска... И в городе пару раз я общался с ними (стилягами. — С. Р.), конечно, они были более модные, и мы им завидовали...».

«В это время была мода на короткие узкие брюки, и мой старший брат Валерий решил сделать себе такие из костюма, который ему купили для школы. Он ушил к низу как мог, укоротил их и отгладил. Попробовал надеть — не получилось. Позвал меня, и мы вдвоём, кое-как, натянули на него эти брюки. Валера походил, посмотрел и остался очень доволен. Снимали брюки также вдвоём. Родители увидели «модернизированные» брюки, когда мы уже собрались в школу 1 сентября. Что-либо делать было уже поздно. Пришёл домой брат недовольный и распорол брюки. Сказал, что в школе одноклассники осмеяли его и спрашивали, почему он надел галифе, а сапоги не надел. По своей неопытности он ушил брюки только от колен».

Вот такие разные были «стиляги». Но в целом их сибирские собратья оказались мало похожим на свой романтизированный и мифологизированный стереотип. К тому же, в ходе исследования мы столкнулись с более широкой трактовкой данного термина-названия. Обыденное сознание многих представителей старшего поколения сибиряков не провело резкой грани между стилягами и представителями более поздних молодёжных течений.

Зачастую стилягами называли всех, кто чем-то выделяется, «форсит», вне зависимости от того, одет ли он в «дудочки», брюки-клёш или джинсы; слушает джаз или рок; танцует твист или шейк; кок у него на голове или распущенные длинные волосы.

В типичном образе: «Дудки, клетчатые брюки, ботинки на толстой подошве, причёски, набриолиненные стоймя, танцы стилем — буги-вуги какие-то» превалирует чисто атрибутивная оценка: специфически-вычурная одежда и танцы стилем. Значительно реже упоминаются особые музыкальные интересы и выраженные поведенческие отличия. Стиляга это, прежде всего, — «выскочка», «тот, кто выделяется из толпы», «пижон», «не как все нормальные парни», реже — «прожигатель жизни».